А через несколько дней, когда я вышел на улицу и крутнул колесик зажигалки, пошел снег. Это нельзя было назвать снегопадом. Нет. Просто пошел снег. Большие белые снежинки небрежно колыхались в воздухе, соприкасались друг с другом, разлетались или также, сцепившись, продолжали своё идеальное существование между небом и моей ладонью.
В 642 я пришел домой с работы. По пути заглянул в книжный магазин и в очередной раз убедился в некомпетентности поставщиков продукции. Ничего стоящего обнаружить не удалось. Только что начал продаваться В.О. Пелевин “Generation П”.
“Антиквариат” – не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум.
Смешно. Все кто хотел, уже прочитали его в 2001году.
Дома отогрел на батареи замерзшие руки. “Единственная в мире вещь, которая хоть и периодично, но исправно дарит мне своё тепло” – подумал я.
“Благодарствую” – ответила батарея. Я подмигнул ей и уселся на диван. Открыл свежую газету, но там были как всегда убийства, отставки, голодовки, недовольства. Прочитал на последней странице анекдоты и отложил газету.
Анекдоты как всегда были не смешные.
Я откинулся на спинку дивана, нажал кнопку “Tape” и закрыл глаза. Через несколько секунд заиграл Tomy Or Zox с ремиксом на песню “Music make my happy”. Неплохо, но оригинал мне нравился больше. Недослушав песню, я встал и пошел разогревать ужин. Пока я ел, успели проиграть Miro, Maurce&Noble, 5Th Order, Electroland, Moony, The Youngsters, Seroya, Sander Kleinenberg&Miss Bunty и еще кто то. Все это время я ел тушеную картошку с курицей и читал Чака Паланика. Его я в прошлом месяце выписал по Интернету, а неделю назад пришло извещение на получение. Простояв минут сорок в очереди, выслушав море причитаний по поводу плохой работы почты, паразитов соседей, хамской молодежи, высоких цен, маленькой пенсии, бестолкового правительства, я был удостоен внимания сотрудником почты, который мне и выдал книгу в обмен на деньги.
Exchange.
Он мой продавец, я его покупатель.
Тогда я еще не знал, что через несколько дней буду читать и есть тушеную картошку с курицей.
Я вымыл за собой посуду и вернулся в спальню. Читать больше не хотелось, и я просто стоял посреди комнаты с закрытой книгой в руках. Кассета давно доиграла и было тихо. Простояв совсем немного, я вдруг осознал, что меня распирает странное желание – сделать что-нибудь такое, что останется на века. Например, сочинить душевный стих, написать умную повесть или нарисовать картину. Мало того, вся эта бредовость идеи подкреплялась неизвестно откуда взявшейся уверенностью, что у меня непременно все получится. Полный энергии, я включил компьютер, загрузил ХР и зашел в Acid. Вот уже с полгода я ничего путевого не сочинял. Прослушал несколько своих старых композиций, открыл новый mix и …
Шарик сдулся.
понял, что ничего не выйдет. Непонятное откуда взявшееся чувство непонятно куда исчезло.
Странно, но раньше я мог сидеть возле РС часами, а теперь полчаса хватает по уши.
Шарик лопнул.
Раньше жизнь била ключом, а теперь …
Мне не надо ни солнца, ни туч
Ты одна для меня в этом мире
Подарю тебе гаечный ключ
18 на 24.
Какие то причудливые ассоциации возникают со словом “ключ”. Что-то не то.
Выключив компьютер, я оделся и вышел на улицу. Сунул в зубы сигарету и крутнул колесик зажигалки. Пошел снег. Это нельзя было назвать снегопадом. Нет. Просто пошел снег. Большие белые снежинки небрежно колыхались в воздухе, соприкасались друг с другом, разлетались или также, сцепившись, продолжали своё идеальное существование между небом и моей ладонью. Казалось, что снежинки не летают в воздухе, а каждая подвешена на ниточке и раскачивается от ветра.
Подобно тысячам пчел в огромном улье, мои мысли, вот уже, сколько месяцев переплетались друг с другом, сталкивались лбами и разлетались в разные стороны, так и не обретя целостную форму.
Пчелы-снежинки.
Оставалось немного до Нового года. За прошедший, много что изменилось. Всяких мелочей. Приятных и не очень: грустные, радостные, способствующие к размышлению и глупые, темные и светлые. Их объединяло одно. Они все исчезли. Почти ничего серьезного. Кроме одного – я перестал видеть сны.
Каждый вечер я умирал, и каждое утро возвращался к жизни.
“Реинкарнация” – не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум.
Я остановился возле светофора. С другой стороны улицы он светил мне зеленым светом. Я пошел ему на встречу. И вдруг я понял удивительную вещь. Мы все идем на встречу зеленым мигающим человечкам. Только они не становятся от этого ближе. Мы сами являемся ими для кого-то. Круговорот зеленых человечков в природе.
Люди-светофоры.
Я даже не успел подумать о том, кто таковым является для меня. Не успел. Потому что уже знал. Уже полтора года я бегу за ней, но стал ближе всего на одну встречу. И два поцелуя.
“Прогресс” – не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум.
Уже полтора года мы знаем друг друга.
Уже полтора года мы не знаем ничего друг о друге.
Две недели назад мы встретились на дискотеке и, глядя на нее, я понял, что единственное, чему научился за это время, так это ждать. Ждать долго, упорно и тихо. Ждать бессмысленно, безнадежно и бестолково. После, уже ночью, мы не спеша, гуляли по улицам и беседовали. В основном об учебе. Вспоминали смешные истории – старались веселиться. Не знаю как для нее, а для меня время пролетело быстро.
Быстрее быстрого.
Мы дошли до ее подъезда. Я не собирался ей ничего говорить, не собирался ничего спрашивать; мне просто было приятно находиться с ней рядом, смотреть на нее.
Все что она могла мне ответить, я уже знал. Поэтому молчал.
Все что я мог спросить у нее, она уже знала. Поэтому тоже молчала.
Мы оба все прекрасно знали, но упорно делали вид, что ничего друг от друга не хотим.
“Ну, я пойду” – сказала она.
“Ладно – ответил я – мне тоже пора”.
Если вы не знаете способа глупого общения с девушкой – спросите меня.
Я вышел на свежий воздух и глубоко вдохнул. До ужаса захотелось плакать. В душе творилось, черт знает что, а в глазах стоял вопрос “Почему?”
Почему?
Почему?
Почему?
Почему все так коряво? Почему человек, с которым ты хочешь быть рядом, для тебя не доступен? Почему мы вынуждены придумывать для себя отмазки, чтобы оправдать свою слабость, свой страх.
Неужели мы так и будем играть в зеленых человечков?
Я уже научился ждать.
Я еще не разучился надеяться.
На следующий день я хотел ей позвонить, но не позвонил. Выйдя на улицу, я дошел до ее дома – постоял, покурил и ушел. Придя обратно, решил написать ей письмо. Ровно год назад я уже писал ей. Что-то вроде рассказа.
Если разводить рыбок, то можно заметить, что самка суматранского барбуса мечет икру раз в год в один и тот же день.
Люди-барбусы. “Привет.
Давно не брал в руки ручку, поэтому даже не помню какой стороной писать” Зачеркнул. Скомкал. Выбросил. “Здравствуй Лена.
Если ты слышала про барбусов (это такие рыбки), то я, как они. Тоже суматранский” Зачеркнул. Скомкал. Выбросил. “Привет Лена.
Сейчас ночь. Точнее почти ночь. Хотя, если быть совсем честным, то день. 15.24 ” Зачеркнул. Скомкал. Выбросил. “Нинь хао!
Нескольких попыток написать тебе пару строчек закончились полным провалом.
Надеюсь, эта окажется удачной. Обещаю не писать про рыбок, ручки, времена года и ” Зачеркнул. Скомкал. Выбросил.
Глупость, какая то. Будто кувалдой по голове ударили.
Прошла неделя. Я дочитал Чака Паланика, начал и закончил “Толстую тетрадь” Аготы Кристоф и принялся за “Осиную фабрику” Йена Бенкса. Письмо я так и не написал – плохой бы из меня вышел барбус. Отрастил бороду как у Эдварда Нортона в кинофильме “25-й час”, съездил в Уфу на пару дней и вернулся обратно. Вечерами смотрел телевизор и слушал музыку. Ложился рано и просыпался тоже. С 6 часов и до 7 ворочался, пытался уснуть, но все без толку. Когда понимал, что уснуть, не получиться – лежал с открытыми глазами и думал.
“Блин, неужели это правда?”
“А почему бы и нет ”
“Страшно?”
“Еще как!”
“Ну и что делать будем?”
“Не знаю!!!”
В скором времени просыпался братишка, чтобы идти в школу, а я под его шуршание незаметно проваливался в глубокий сон.
А в четверг приснилась Лена.
“Любовь” – не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум. Декабрь 2003 г.
|
... а под конец как-то смазано!
